– Ты настоящая Нэнси Дру, Конрой. – Джед прошел в кухню, вытащил из холодильника минеральную воду и глотнул прямо из бутылки. Когда он опустил бутылку, Дора стояла в дверях, и глаза ее опасно блестели. – Ладно, ладно. Ты молодец. Полицейские просто работают быстрее. Ты сообщила в полицию?

– Нет. Я хотела рассказать тебе.

– Это расследование ведет Брент. – Джед протянул руку и провел пальцем по ее нижней губе. – И перестань дуться.

– Я не дуюсь. Я никогда не дуюсь.

– Детка, с этими губами тебе даже не надо особенно стараться. Что сказала Терри о Ди Карло?

– Это расследование ведет Брент, – чопорно повторила Дора. – Я пойду к себе и позвоню ему. Может, он оценит мои старания.

Джед поймал ее за подбородок и легко сжал.

– Выкладывай, Нэнси.

– Ну, если ты так ставишь вопрос. Терри сказала, что он был очень мил, очень вежлив. – Проскользнув мимо Джеда, Дора открыла холодильник и с чисто женским отвращением фыркнула. – Боже, Скиммерхорн, что это за гадость в миске?

– Ужин. Что еще она сказала?

– Это нельзя есть. Я приготовлю ужин.

– Помнишь, Ди Карло? – Джед схватил ее за плечи, не давая сунуть нос в кухонные шкафчики.

– Он сказал, что хочет купить особенный подарок для своей тети. Терри показала ему нефритовую собачку. Я уверена, что он украл ее, когда вломился в магазин. – Дора помрачнела. – Она еще сказала, что он был очень хорошо одет и приехал на «Порше».

Джеду этого было недостаточно.

– Терри внизу?

– Нет, она уже ушла. Мы закрыты.

– Я хочу поговорить с ней.

– Сейчас?

– Сейчас.

– Ну извини. Я не знаю, где она: ранний ужин с каким-то новым кавалером. – Джед вышел из кухни, и Дора раздраженно хмыкнула ему вслед. – Если это так важно, мы можем поймать ее позже в театре. Спектакль начинается в восемь.

– Отлично.

– Но я не понимаю, какая от этого польза. – Дора прошла за ним в спальню. – Я уже поговорила с ней, и у нас есть имя и адрес.

– Ты не знаешь, какие вопросы задавать. – Стянув футболку, Джед швырнул ее в угол. – Чем больше мы узнаем, тем легче будет расколоть его на допросе. У нас есть часа два, если ты действительно хочешь готовить…

Но она не слушала. Когда Джед обернулся, она стояла совершенно неподвижно, прижав руку к сердцу, явно ошеломленная.

– Что?

Джед инстинктивно развернулся, оглядывая комнату. – Кровать, – сдавленно произнесла Дора. – О…

Джед расслабился. И смутился… и разозлился. Сначала она критикует его стряпню, теперь его способ ведения домашнего хозяйства.

– У горничной годовой отпуск. – Он хмуро уставился на скомканные простыни и одеяла. – Какой смысл стелить постель, когда все равно придется расстилать.

– Кровать, – благоговейно повторила Дора. – Французский модерн, примерно тысяча девятисотый год. Красное дерево. Боже, посмотри на эту инкрустацию. – Она опустилась на колени у изножья и ласково провела пальцами по изящной женской фигурке в развевающемся платье. И, вспрыгнув на кровать, застонала, как женщина в пылу страсти.

С веселым изумлением Джед смотрел, как она ползает на четвереньках, лаская изголовье.

– О боже, – шептала она, чуть не уткнувшись носом в доску. – Посмотри на эту резьбу. Изумительно.

– У меня тут где-то была лупа.

– Ты даже не представляешь, что это!

– Представляю. Одна из немногих вещей, которые мне нравились в том мавзолее, где я вырос. Остальные на складе.

– Склад. Ты должен показать мне все, что у тебя есть. – Дора откинулась на пятки и молитвенно сложила руки. – Я дам тебе рыночную цену за все, что смогу себе позволить. Пообещай мне, поклянись, что, пока я не посмотрю, ты не обратишься ни к одному другому дилеру.

– Возьми себя в руки, Конрой.

– Пожалуйста. – Дора подползла к краю кровати. – Я не прошу никаких одолжений из-за наших личных отношений. Но если тебе что-то не нужно… – Она оглянулась на изголовье и закатила глаза. – Боже, я этого не выдержу. Подойди сюда.

Джед усмехнулся.

– Соблазняешь, чтобы я снизил цену?

– Соблазняю, черт побери! – Судорожно дыша, Дора сбросила жакет. – Ты запомнишь это на всю оставшуюся жизнь.

Она и поразила, и возбудила его. И он не знал, какое чувство сильнее.

– Неплохое предложение, Конрой.

– Это не предложение, приятель, это факт. – Дора встала на колени, расстегнула «молнию» и, извиваясь, освободилась от юбки. И осталась в короткой зеленой комбинации, зеленом поясе с резинками, черных чулках и туфлях на шпильках. – Если я не получу тебя на этой кровати сию же минуту, я умру.

– Я не желаю отвечать за твою смерть. – Господи, у него задрожали колени. – Конрой, я весь потный.

Дора улыбнулась и потянула его за пояс трусов. Он особенно не сопротивлялся.

– Я знаю. И сейчас ты еще больше вспотеешь.

Когда Джед упал на кровать, Дора перекатилась на него. Он схватил ее за руки.

– Будь со мной поласковее.

– Не надейся.

Ее жадный поцелуй лишил его способности соображать. Даже когда он отпустил ее руки и обхватил за талию, она продолжала безжалостно сокрушать его.

Он глотнул воздух, но это не помогло. Легкие словно закупорились.

– Дора, я…

– Не сейчас.

Вцепившись пальцами в его волосы, она снова впилась губами, зубами, языком в его рот.

Она довела его до такого состояния, что он уже не знал, проклинать ее или молить. Одно ощущение сменяло другое, взрывая его тело, лишая разума. Его руки скользнули под комбинацию.

Дора выгнулась назад, откинула голову и сдернула комбинацию через голову. Тихое одобрительное мурлыканье зародилось в ее горле. Ее руки заскользили по груди, животу и впились в его плечи. Она содрогнулась, но, когда Джед попытался перекатить ее на спину, крепко сжала ногами его бедра и хрипло рассмеялась, услышав его ругательство.

Наклонившись, она впилась зубами в его плечо. Соль, и пот, и раскаленный мужчина. От этого сочетания у нее закружилась голова. Его мышцы перекатывались под ее жадными руками, как рифленое железо, но он беспомощно застонал, задыхаясь, под ее танцующими пальцами, его сердце забилось быстрее под ее губами.

Джед вцепился в гладкую полоску тела над кружевными резинками чулок, не думая о возможных синяках. И наконец она позволила ему приподнять себя. Все поплыло перед его глазами, когда она опустилась на него, глубоко приняв сталь в горячий бархат. Словно в тумане, он видел ее натянувшееся, как тетива, блестящее в испарине тело и ее руки, неосознанно скользящие по нему в безумной ласке.